Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
Кукольные отец и мать лежали в креслах гостиной совершенно неподвижно, как будто упали в обморок, их двое маленьких детей спали наверху – все они были на самом деле слишком велики для домика. Казалось, они здесь случайно. Но лампа подходила идеально. Казалось, она улыбалась Кези, будто заявляя: «Я живу здесь». Лампа была как настоящая.
На следующее утро маленьким Бернеллам не терпелось побежать в школу. Они сгорали от желания рассказать всем о своем кукольном домике, похвастаться им до того, как прозвенит звонок на урок.
– Рассказывать буду я, – сказала Изабелла, – потому что я старшая. А вы можете добавить после меня. Но начну я.
Возразить было нечего. И хотя Изабелла любила распоряжаться, она всегда оказывалась права, к тому же Лотти и Кези было слишком хорошо известно, какой властью наделяет старшинство. Поэтому они ничего не ответили, шагая по обочине дороги, густо заросшей лютиками.
– И я выберу, кто первым придет посмотреть на него. Мама мне разрешила.
Договорились, что, пока кукольный домик стоит во дворе, они могут звать девочек из школы посмотреть на него, но не больше чем по две зараз. И ни в коем случае не приглашать остаться на чай или водить по дому. Можно просто тихо посмотреть на домик во дворе, пока Изабелла показывает им все его прелести, а Лотти и Кези стоят рядом с довольным видом…
Но как бы они ни спешили, к тому времени, как они добрались до просмоленного забора площадки для мальчиков, звонок уже прозвенел. Они лишь успели снять шляпки и встать в ряд до того, как началась перекличка. Ничего страшного. Изабелла пыталась исправить ситуацию и, приняв важный и таинственный вид, шептала девочкам рядом, прикрыв рот ладонью:
– У меня кое-что есть, расскажу на перемене.
Наступила перемена, и Изабеллу обступили со всех сторон. Девочки из ее класса почти сражались за то, чтобы, обвив ее руками, отойти с ней, расплыться в льстивой улыбке и почувствовать себя ее особенной подругой. Она собрала почти целый класс под огромными соснами рядом с игровой площадкой. Толкаясь, хихикая, девочки жались к ней поближе. И только две держались в стороне – те, кто всегда оставался в стороне, – маленькие Келви. Они понимали, что им нельзя иметь дел с Бернеллами.
Дело в том, что школа, в которую ходили дети Бернеллов, вовсе не была тем местом, которое их родители выбрали бы, будь у них выбор. Но его не было. Это была единственная школа на многие мили вокруг. И в итоге пришлось смешать всех детей из окрестностей – девочки судьи, дочери доктора, дети владельца магазина и молочника. Не говоря уже о том, что среди учеников хватало грубых, невоспитанных мальчишек. Где-то нужно было провести черту, и она пришлась на Келви. Многим детям, включая Бернеллов, не разрешалось даже разговаривать с ними. Они проходили мимо Келви с высоко поднятыми головами, и так как они задавали тон в любых вопросах поведения, то все начали избегать Келви. Даже учительница меняла тон, когда Лил Келви подходила к ее столу с букетом ужасно непримечательных цветов.
Они были дочерьми бойкой трудолюбивой прачки маленького роста, которая каждый день ходила по чужим домам. Это и само по себе было достаточно ужасно, а ведь еще был вопрос: куда же делся мистер Келви? Никто точно не знал, но поговаривали, что он в тюрьме. Так что они были дочерьми прачки и преступника. Чрезвычайно подходящая компания для детей других семейств! И выглядели эти девочки соответствующе. Почему миссис Келви так странно их одевала, было нетрудно понять. Дело в том, что они ходили в «обносках», которые ей отдавали в домах, где она работала. Так, Лил, полная неприметная девочка с крупными веснушками, ходила в школу в платье, сшитом из зеленой саржевой скатерти со стола Бернеллов, с красными бархатными рукавами из штор Логанов. Шляпка, постоянно съезжавшая на ее высокий лоб, была шляпой взрослой женщины и когда-то принадлежала мисс Лекки, почтмейстерше. Сзади края шляпы загибались, а спереди она была украшена огромным алым пером. До чего же нелепо она выглядела! Невозможно было сдержать смех. А ее младшая сестра, Наша Элс, ходила в длинном белом платье, больше похожем на ночную рубашку, и в мальчиковых ботинках. Но что бы ни носила Наша Элс, она в любом случае выглядела странно. Она была щуплой, с коротко остриженными волосами и огромными печальными глазами – словно маленькая белая сова. Еще никому не доводилось видеть ее улыбки, она почти всегда молчала. Она шла по жизни, крепко уцепившись за подол юбки Лил. Куда бы ни шла Лил, Наша Элс следовала за ней. На площадке, по дороге в школу и из школы Лил шла впереди, а Наша Элс плелась за ней. Только когда она чего-то хотела или выбивалась из сил, Наша Элс дергала Лил за подол, и та останавливалась и оборачивалась. Келви всегда прекрасно понимали друг друга.
И хотя сейчас они стояли в стороне, им нельзя было запретить прислушиваться. Когда девочки оборачивались и хихикали, Лил, как обычно, одаривала их своей глупой, стыдливой улыбкой, а Наша Элс просто смотрела на них.
Изабелла, преисполненная гордости, продолжала рассказывать о домике. Ковер произвел большое впечатление, как и кровати с настоящим постельным бельем и плита с дверцей духовки.
Когда она закончила, вмешалась Кези.
– Ты забыла про лампу, Изабелла.
– Ах да, – спохватилась Изабелла, – на столе в столовой стоит крошечная лампа, полностью из желтого стекла, с белым плафоном. Не отличить от настоящей.
– Лампа – лучше всего! – воскликнула Кези. Ей казалось, что Изабелла придает лампе недостаточно значения. Но на нее никто не обратил внимания. Изабелла выбирала тех двух, кто отправится с ними после обеда посмотреть на домик. Это будут Эмми Коул и Лена Логан. Но когда остальные узнали, что шанс предоставится всем, они начали лезть из кожи вон, лишь бы угодить Изабелле. Одна за другой, по очереди, они обнимали Изабеллу за талию и уводили ее в сторону. У каждой было что-то такое, чем нужно было поделиться шепотом, – какой-то секрет: «Изабелла – моя подруга».
Только маленькие Келви стояли в стороне, всеми забытые; до их слуха больше ничего не доносилось.
Шли дни, все больше детей видели кукольный домик, и слава о нем распространялась. Он стал главной темой для разговоров, предметом общего увлечения. Всех интересовал один и тот же вопрос: «Ты видела кукольный домик Бернеллов? О, какой он прекрасный!», «Как, ты не видела? Ох, ну надо же»
Даже обеденный перерыв был посвящен разговорам о нем. Маленькие девочки, усевшись под соснами, ели свои большие сэндвичи с бараниной и лепешки с маслом. И как всегда, поблизости сидели Келви: Наша Элс держалась за Лил, и они тоже слушали, жуя свои бутерброды с джемом, завернутые в старую газету, промокшую от огромных красных пятен…
– Мама, – сказала однажды Кези, – можно как-нибудь пригласить девочек Келви?
– Ни в коем случае.
– Но почему?
– Хватит, Кези! Ты сама отлично знаешь причину.
В конце концов всем довелось увидеть домик, кроме девочек Келви. В тот день разговоры о нем несколько стихли. В обеденный перерыв дети собрались под соснами, и вдруг их взгляд пал на сестер Келви, которые ели из своей газеты, как всегда, в полном одиночестве и, как всегда, прислушиваясь к разговорам, и вдруг Бернеллам захотелось сказать им какую-нибудь гадость. Эмми Коул зашептала:
– Лил Келви будет служанкой, когда вырастет.
– Ох, какой ужас! – взвыла Изабелла Бернелл, подмигнув Эмми.
Эмми с таинственным видом сглотнула и кивнула Изабелле, как это делала ее мать в подобных случаях.
– Это правда… Правда-правда, – ответила она.
Лена Логан прищурилась.
– Хотите, я спрошу ее? – прошептала она.
– Спорим, не спросишь! – сказала Джесси Мэй.
– Вздор! Я не боюсь, – ответила Лена. Вдруг, негромко взвизгнув, она заплясала перед подругами. – Смотрите! Смотрите на меня! Смотрите же!
И Лена, все так же танцуя и зачем-то подволакивая одну ногу, подошла к Келви, хихикая и прикрываясь ладонью.
Лил оторвалась от своего сэндвича. Быстро убрала его остатки. Наша Элс перестала жевать. Что сейчас будет?
– Лил Келви, ты
